Путешествовать
легко!

Наше литературное творчество

Макс и Леночка

Притча о любви и том, как непостоянна и изменчива наша жизнь

Макс поругался со своей Леночкой. Нельзя сказать, что для этого были такие уж серьезные причины, по крайней мере, никаких доказательств у Макса не было, но были подозрения, а там пошло-поехало, слово за слово, взаимные упреки...

Ну и поругались.

Не на пустом месте, конечно. Последнее время Макс подозревал Леночку в неверности. То она засиживалась допоздна на работе одна, то где-то гуляла вечерами, то не подходила к телефону и не отвечала на смс. Частенько стала ночевать вне дома, якобы у подруг. Уходила от прямых вопросов, отшучиваясь или кокетничая, мол, а что, ревнуешь, что ли. Однажды в клубе ему показалось, что она слишком уж сильно обнималась, танцуя с одним из старых знакомых.

 Ну и пахло от неё иногда подозрительно, и глаза что-то иногда слишком уж сияли. Ну и подобные мелочи, которые мужчины способны в своем воображении раздувать до немыслимых размеров.
Да, Макс ревновал. Он любил свою Леночку, с которой жил вместе уже второй год, хотя официально отношения оформлять они не спешили. Ему многое нравилось в ней, в том числе и её беззаботный легкомысленный веселый характер, хотя он и понимал, что не всегда это веселье может быть адресовано только ему, такова уж женская натура, особенно Леночкина. Но раньше они если и ругались, то по мелочи, кто где шлялся и пришел домой сильно пьяным, почему в кино надо было идти с друзьями или подругами, а не вместе, ну и тп, сам Макс тоже не был домоседом, и многие Леночкины претензии к его поведению имели под собой основание.

Но в этот раз они погрызлись капитально. Макс обозвал её вертихвосткой, Леночка в ответ за словом в карман не полезла и припечатала его даже похлеще, припомнив все Максовы загулы за эти два года, ну и докатились они в итоге до суровых взаимных обвинений, будучи в ту непростую минуту каждый уверен в своей правоте, Макс бросался фактами, Леночка фыркала и говорила, что это всё ничего не значит, и ничего особенного не было, и нечего фантазировать, сравнивая с собственными шашнями; и что она же ведь никогда его так не упрекала, хотя поводы были похожими, и вообще, как не стыдно говорить такое любимой женщине, но когда Макс не выдержал и указал ей на дверь, Леночка гордо замолчала, собрала сумочку, немного поплакала, запершись в туалете, оделась и ушла. Правда напоследок она всё же высказала ему гадость, так, по-женски, ну, чтобы последнее слово оставалось за ней:

"Ха, ты думаешь мне не к кому пойти?! Дурак ты, Макс!" - и Леночка громко хлопнула дверью.
Макс повалялся на диване, злясь на Леночку, на её поведение за последнее время, и на её слова, брошенные перед уходом. В глубине души он сомневался в том, что у неё действительно так всё серьезно, что прямо есть к кому пойти. "Потащится, небось, к одной из своих подруг, будут там полночи перетирать мне косточки, а заодно и всем мужикам тоже. Ишь, гордая какая!"

Спустя час, уговорив полбутылки любимого "Джеймсона" и совсем уже расслабившись, Макс подумал, что обидел свою Леночку. И, возможно, без серьезного повода. Но он не стал переживать по этому вопросу - такое было не в его беззаботном характере. "Обидел, не обидел, какая разница, наболело ведь! Сама тоже виновата, если ничего не было, на фига надо было меня подначивать? Эти бабы, хрен поймешь, чё у них правда, чё нет, наврут со злости, а потом обижаются! Да и кто знает, может у неё и правда рыльце в пушку? Ну и хрен с ней, вертихвосткой, вот завтра же пойду и найду себе другую!" - и с этой мыслей он лег спать.

Часа через три, немного протрезвев, он проснулся и принялся философствовать, лежа ногами на подушке - наискосок большой двуспальной кровати - первой вещи, что потребовала купить Леночка, переселившись к нему.
"Не, ну надо же", - рассуждал Макс, - "как жизнь наша непостоянна и изменчива!"

Пару месяцев назад он и представить не мог, что так с ней серьезно поссорится. Ещё вчера, уже будучи переполнен подозрениями, он всё равно рассчитывал просто вывести Леночку на чистую воду, пусть пооправдывается, поваляется в его ногах, вымаливая прощения, пообещает впредь вести себя хорошо, а там он бы её и простил, так, по-мужски простил, любовно, вот прямо на этой кровати. Но сейчас уже всё изменилось - он её выгнал, она обиделась, надо искать себе новую любовь. Жить без любви Максик не умел, поэтому не собирался откладывать это дело в долгий ящик. Хотя Леночку–то ему было жалко потерять, уж больно хорошо они подходили друг другу.

"Вот завтра найду себе симпатичную бабу", - переживал Макс, - "окажется дурой. Найдешь умную - в постели будет бревно бревном. Найдешь заводную и страстную - больше недели с тобой не пробудет. Найдешь всё вместе - жить не сможешь, как назло окажется или стервой или аккуратисткой, будет мне головомойки за каждый носок устраивать! Или наоборот, такой срач разведёт, что тараканы повесятся! Найдешь нормальную - сразу замуж захочет!" - он вздохнул, - "Леночка-то меня во всем устраивала, такие не часто встречаются - и красива, и не дура, и весело с ней, и серьезно поговорить можно, и в быту не доставала, в то же время как-то справляясь с нашим нехитрым хозяйством, с сексом вообще всё было замечательно, и с женитьбой при этом не лезла, считая, что некоторое ощущение свободы придает пикантность в отношениях. Вот если бы такую же найти, но новую!

А что, раз уж жизнь так непостоянна и изменчива, найдется и мне другая Леночка, вот прямо завтра с утра жизнь изменится, и всё будет!" - с этой мыслью об изменчивом мире, запланированном на завтрашней день, он и уснул.
Назавтра был выходной - суббота. Макс привел себя в порядок и направился для начала в ближайший парк, рассчитывая с кем-нибудь познакомится уже там, раз жизнь такая изменчивая.

"Да, раз ты такая изменчивая и непостоянная", - фамильярно обращался он к жизни, - "то давай удиви меня, что ли! Хочу сегодня много разной любви! И чтобы всё было так изменчиво и необычно!"

Парковую дорожку перебежала такса. "Самочка. Течка" - вспыхнули в мозгу у Макса двумя огненными шарами образы незнакомых, но таких притягательных запахов. Он уверенно взял след, прижавшись длинным мокрым носом почти к самой земле и довольно потрусил за таксой, ловко перебирая четырьмя короткими лапами и немного заносясь в поворотах своей задней частью тела, которая оказалась непривычно далеко от его веселой морды. Самочка для начала огрызнулась - ну, считай что познакомились! - а потом позволила Максу закружится вокруг в собачьем танце ухаживания, осторожно и ласково обнюхивая подругу, и ощущая всё больше и больше симпатии к ней. Они признались друг другу в любви одновременно - как это принято у собак - Макс положил свои передние лапы ей на спину, а она позволила ему это сделать, не сбросив и не покусав. Огненные шары запахов, ощущений, и взаимного притяжения вспыхивали и лопались в голове Маска и всё это было столь ему незнакомо, сколько же и приятно, и называлось всё это вместе очень просто - любовь.

Расставшись с милой самочкой в самых лучших чувствах, Макс весело стал кувыркаться в осеннем лесу, радостным лаем распугивая местных воробышков. Один из воробьев, сидящий на ветке, никак не хотел улетать, несмотря на все Максовы старания, поскольку ветка была высоко, и воробушек не очень-то его боялся, только внимательно смотрел сверху вниз. В какой-то момент их взгляды встретились и Максу безумно захотелось свить вместе с этой девочкой-воробьем гнездышко, в которое она снесет маленькие яички. Макс взмахнул крылышками и сел на ветку рядом с ней. Они посмотрели друг на друга, воробьиха скромно прижала крылья к своей изящной груди, а Макс весь нахорохорился, расправил все свои перья и громко зачирикал, чем сразу ей понравился. В маленькой голове Макса родилось новое чувство - как же здорово вот так вот чирикать вместе, сидя на одной ветке рядышком, и они одновременно признались друг другу в любви, как это принято у воробьев, нежно прикоснувшись клювиками друг к другу. Потом они беззаботно летали вместе по парку, любя друг друга, Макс угощал воробьиху червячками, она обучала его гигиене, показывая, как правильно нужно купаться в пыли, и, в одном укромном уголочке под кустом, они с наслаждением сделали то, от чего появляются в гнездышке маленькие яйца, и называлась это - любовь.

Восторженно летая после этого среди веток молодого клена, Макс громко чирикал о своей любви. Клён внимательно слушал и шумел листвой. Макс приветственно зашумел своими дубовыми листочками в ответ. Клен, кокетничая, уронил красивый желтый осенний листик, Макс ловко попал в него созревшим желудем, поддерживая растительный флирт. Молодой клен был очень красив - стройный гибкий ствол, тонкие изящные ветки, с безупречным вкусом наряженные разноцветной осенней листвой. Макс тоже понравился клену - подросший дуб в самом соку, немного кривоватый, но дуб это только красит, с такими сильными и прочными мужественными ветками, одетыми в строгие буреющие дубовые листочки, среди которых в изобилии прятались созревшие желуди. Где-то в глубине ствола у Макса родилось новое незнакомое чувство, сопровождаемое усилившимся перемещением соков от корней к самым дальним веточкам, Клен ответил взаимностью, и они одновременно признались в любви друг к другу, так, как это принято у деревьев - соприкоснувшись ветками. Любить клен было необыкновенно и очень приятно, соки весело бежали по всему телу Макса, и он ловил случайный ветер, чтобы ещё большим числом веток соприкоснуться с кленом, переплестись с ним, и называлось это - любовь.

Макс попросил свежий ветер дуть посильнее, чтобы их ветки, раскачиваясь, ласкали друг друга, и ветер старался, ему это тоже нравилось, особенно, когда ему на помощь пришел веселый теплый ветерок, вылетевший из кроны молодого дуба. Свежий ветер прикоснулся своим дуновением к теплому ветерку и Макс уловил в своем эфирном теле новое ощущение, когда вот так вот приятно и легко летать по небу вдвоем, проникая друг в друга воздушными струями и играя вместе в радостные ветряные игры, то вороша свежую опавшую осеннюю листву, то вырывая газету у пенсионера на лавке, то гудя в высоковольтных проводах, то вращая ветрячок в руках у довольного трехлетнего карапуза. А наигравшись, они вместе взмыли ввысь, и там, в стратосфере, растворившись друг в друге, одновременно признались в любви, так, как это принято у воздушных масс.
Играя в салочки между кучевых облаков, Макс чувствовал, как приятно любить свободный свежий ветер, такой упругий и прохладный, игривый и кокетливый, всё время ускользающий от его объятий, и свежему ветру тоже было приятно взаимно любить теплый веселый ветерок, сильный, но нежный, быстрый, но всегда находящийся рядом, такой приятно теплый...
Крепко обнявшись, то есть глубоко переплетясь своими струями, они вместе полетели на юг, к теплому морю, и этот их неразлучный полет и назывался - любовь.

Они весело бултыхались в волнах теплого южного моря, подталкивая волны и раскидывая золотящиеся на солнце брызги. Теплому ветру было приятно соприкасаться с влажной волной, которая задумчиво спешила куда-то по своим делам - интересно, куда?

"К берегу я спешу, глупый", - отвечала она синей симпатичной волне с пенным барашком на самом гребне, пристроившийся рядом. "А расскажи мне про берег", - попросил Макс, переливаясь по морской глади.
"Берег - это наша цель, мы все туда
бежим. Без цели скушно. Правда, одной скушно тоже. Ты мне нравишься, глупая синяя волна с барашком! Побежали к берегу вместе!" - игриво предложила волна.
"Побежали!" - радостно ответил Макс, хватая её за влажную водяную струйку и ощущая где-то в мокрой соленой глубине своего нового тела растущее чувство блаженства, неизведанного ранее - так вот радостно бежать вместе с милой волной к одной общей для них цели - таинственному берегу.

По дороге они брызгались и плескали друг в друга теплой морской водицей, волна рассказывала Максу про берег, и он внимательно слушал, и волна нравилась ему всё больше и больше, своим спокойствием и рассудительностью, а когда его барашек аккуратно и нежно накрыл и её гребешок тоже, они одновременно признались друг другу в любви, так, как это принято у морских волн, слившись в одну большую волну, увенчанную белым барашком и спешащую к берегу моря.
Это единство сущностей, общее стремление к одной цели, полное взаимопроникновение и понимание друг друга - называлось как всегда просто - любовь.

Когда берег моря был уже виден, их волна подхватила желтый пластмассовый кубик, в шутку брошенный кем-то из детей с борта проплывающего экскурсионного теплохода.

Мягкая волна любовно накрыла теплую гальку берега моря, и желтый кубик откатился по камушкам, стукнувшись о похожий кубик нежно розового цвета, одиноко валявшийся на пляже.

"Мы с тобой очень похожи, не находишь", - сказал розовый кубик, - "Давай дружить!"
"А что мы будем делать?", - спросил желтый кубик.
"Просто лежать рядом и смотреть друг на друга", - с теплотой всей пластмассовый души, нагретой южным солнцем, ответил розовый, - "разве этого мало?"

И тогда Макс почувствовал в глубине своей пустой пластмассовой натуры распустившиеся цветы неизвестного ранее чувства, такого нового, такого теплого и такого пластмассового. Он нежно ответил: "Ну что ты, это безумно много!", прижимаясь плотнее к горячему телу розового кубика, такому родному и близкому, такому похожему на него, такому пластмассовому....
И когда маленькая девочка, нашедшая их, построила из кубиков пирамидку, они одновременно признались друг другу в любви, так, как это принято у пластмассовых кубиков, вместе создав что-то новое, исполнив свое жизненное предназначение, став девочкиной пирамидкой.

А девочка радовалась этой пирамидке и её радость проникала в пластмассовые души кубиков, наполняя их счастьем за неё и за себя - и это называлось - любовь.

После обеда девочка аккуратно перенесла пирамидку в комнатку, где она жила с папой и мамой, отдыхая на морском курорте. Комнатка называлась непонятно для девочки -"частный сектор", она была маленькая и обшарпанная, единственное место, куда можно было пристроить пирамидку, было в углу стены, вплотную к торчащим из-под грязных обоев электропроводам.

- Люсь! Люська, корова, оглохла што-ли?! Лампу настольную включи, а то ни фига не видно как воблу чистить!
- Сам включай, я, чай не служанка тебе! Привез меня в этот клоповник, а обещал: "санаторий, санаторий!" А тут хибары из фанеры, вон даже слышно, как девчонка соседская в куклы играет, и кто-то в общем душе моется. Сам включай, паразит!
- Ну и включу, подумаешь! Уже лень свою толстую задницу от раскладушки оторвать, чтобы вилку в розетку воткнуть! Сейчас, где она там, ой, блин, раздолбанная вся, как бы током не шандарахнуло!

В малейшую долю секунды Макс ворвался электрическим разрядом в настольную лампу, пережив в это мгновение потрясающее новое чувство спрессованного в один момент знакомства-ухаживания-симпатии-одновременного-признания-в-любви, в ту же секунду реализовавшегося в невероятном счастье появления в мире желтого электрического света, в счастье превращения так ждавшей его настольной лампы из железно-стеклянной штуковины в источник света. И это называлось - любовь.

- А-а-а!
- Ты чё орешь, как придурошный!?
- Меня током трахнуло, как я и думал, всё из-за тебя, корова!
- Охренел, я здесь при чём? Хорош орать, не Басков, голос как у поросенка!
- Ну, Люська, попляшешь ты ещё у меня!
- Ой, напугал! Ой, не могу! Щас описаюсь просто! Сержантам своим на посту угрожай, понял! Или водилам - лохам, которых разводишь! А я баба простая, могу и по голове этой твоей лампой настольной двинуть! Ишь!
- Ну ты тоже не ори! Меня тут током бьет, а ты ещё орешь! Вот так и люби тебя!
- Ой, да кого ты любишь! Кого ты любишь! Палку ты свою полосатую любишь, вот кого! Ишь, даже на море с собой взял, расстаться не может!
-А что ж её не любить, она меня кормит. Вот возьму щас её и пойду с ней в кабак. И мы там вместе напьемся, она меня понимает! А ты сиди на своей раскладушке, корова!

Это чувство для Макса было совсем новым и реально неожиданным. Блуждая в пыльных мозгах Гаишника электрическим зарядом, он с симпатией смотрел на эту полосатую палочку, лежащую на столе рядом с бутылкой водки в грязном курортном кафе. Устами потного толстого мерзкого мужика он признавался ей в самых сокровенных чувствах, пока, после второго стакана, не добился взаимности, и они признались друг другу в любви одновременно, так, как это принято у сотрудников автоинспекции и полосатых палочек. А потом до самого вечера они жаловались друг другу на жизнь, и это тоже называлось - любовь!

Когда солнце уже село, в голову к Гаишнику пришла дурацкая мысль. Она сразу заметила другую мысль, не менее дурацкую, посвященную любви к полосатой палочке. Эта мысль была странна, но весьма оригинальна. А дурацкая мысль любила всё оригинальное, так как сама была дурацкая. Макс, заметив расположение к себе со стороны дурацкой мысли, решил познакомиться с ней поближе, ну, чтобы уловить ход её мыслей. Дурацкая мысль оказалась весьма симпатичной, её, правда, было трудно уловить, но это только больше завлекало Макса. А саму дурацкую мысль всё более заинтриговывал этот странный мыслеобраз, такой весь сияющий и полосатый. И вот так, пытаясь узнать друг друга, вникнуть в суть мыслей их мыслей, постичь и понять взаимную странность и дурацкость, они как-то незаметно, но всё же одновременно, признались друг другу в любви, так, как это принято у дурацких мыслей. И тогда, окончательно и навсегда поняв друг друга, уловив самую глубокую суть их, теперь уже взаимной, мысли, они, слившись в единую дурацкую мысль, пришли в голову к Гаишнику - и этот их совместный неразлучный приход - он назывался - любовь.

Немного удивившись этой дурацкой мысли, пришедшей к нему, гаишник всё же послушался, и вышел на улицу, чтобы посмотреть на звёзды.

Маленькая рыжая звездочка одиноко сияла в ночном небе. Ей было скучно и грустно одной – другие звезды были от неё очень далеко – в соседней галактике. Она была очень романтичной звездочкой и хотела стать красивой падающей звездой, чтобы тысячи людей на земле могли, увидев её, загадать свои желания, которые она непременно бы исполнила. А ещё она мечтала найти себе пару, такую верную и надежную звездочку на всю жизнь, и тоже романтическую-романтическую… "Такую, как я?" – тихонечко спросил Макс, протягивая ей свой яркий белый лучик.

Они закружились в невиданном звездном вальсе и тогда, где-то в самой середине ядерной звездной материи, Макс почуствовал новое, такое сияющее и лучистое, чувство симпатии к маленькой рыжей звездочке. Они вместе обежали всё небо, прошлись по млечному пути, покачались на месяце, поиграли в прятки среди раскидистых щупалец крабовидной туманности, пересчитали все знаки зодиака… А когда они сидели рядышком в ковшике малой медведицы, ласково сияя друг другу, они одновременно почувствовали нечто, что гораздо ярче звезд и бесконечнее всей вселенной – и одновременно признались друг другу в любви.

И тогда они стали сиять только друг для друга. И это называлось – любовь.

О, как они понимали друг друга! Как им вместе хотелось настоящей звездной романтики! Как они мечтали вдвоем исполнить тысячи людских желаний силой своей любви! Обнявшись всеми своими лучиками и слившись в безумном чувстве единения, они долго падали вниз, чтобы все-все успели загадать добрые желания, которые конечно же сбудутся.
Со стороны казалось, будто с неба скатилась одна большая звезда. И только довольная и счастливая такса, валявшаяся в этот момент на спине, так как пыталась избавиться от докучливой одинокой блохи, увидела, как одна звезда упала где-то в парке, а другая – в стороне метро.

"Не, ну надо же", - опять, как и с утра, рассуждал Макс, направляясь из парка к своему дому, - "как жизнь наша непостоянна и изменчива!"

У подъезда Макс столкнулся со своей Леночкой, которая там его ждала. Воспоминания о произошедшем сегодня так распирали его, так хотелось поделиться событиями этого невероятного дня, рассказать о фантастическом непостоянстве и изменчивости нашего мира, рассказать родному и близкому человеку, тому единственному, кто всё это поймет и поверит, что Макс напрочь позабыл о вчерашней ссоре, схватил Леночку за руку, и, моментально затащив её домой, стал рассказывать и рассказывать, не разувшись, и не сняв верхнюю одежду, просто сидя на полу прямо в коридоре.

Макс, задыхаясь от восторга, пересказал Леночке всё-всё-всё, что было с ним сегодня - это заняло не меньше часа - он не хотел упускать ни единой детали. В самом конце рассказа хитро улыбавшаяся Леночка его перебила:

- И вы вместе скатились с неба...
- Точно. А... ты что... знаешь?
- Да, я знаю.
- Откуда?
- Просто это же всё была я. И собачка, и воробышек, и клён, и свежий ветер, и морская волна, и розовый кубик, и настольная лампа, и гаишная палка, и дурацкая мысль и ночная звезда...

-Как...ты...?

-А как ты думал, дорогой? Жизнь в целом - непостоянна и изменчива, но в ТВОЕЙ жизни всегда буду только я.

Я - твоя любовь.

Я.
 

Отчеты о последних и самых интересных путешествиях

Путешествовать
легко!